Софью перепуг хватил: изо всех сил она в кресло вцепилась, зубами язык прикусила, сжалась, как будто места ей не хватало, и смотрит через шелковый платок. По коже словно сотня языков забегала. Жестких, как кошачьи.
Холодом подуло, будто январь наступил. Пальцы на ногах леденеть начали. Что-то загудело, рыкнуло, зачавкало. Через платок чушка виднелась. Глаза у неё засветились, стала она на глазах расти, выпрямляться, на человека похожей становиться. Горелым потянуло так, что тошнота подкатила. Выросла из животины фигура - высоченная, под потолок - широкая, коренастая. Только глаза, как свечи, желтым светятся. Млосно Софье стало. Хотела перекреститься, да рука не поднялась, намертво к креслу приросла. Закричать хотела, да рот будто зашили. Только сидеть и смотреть через платок могла, как выросшая из свиньи тварь на неё желтыми глазами зыркает.
Потянулась тварь своими лапищами - большими, как весло, трехпалыми. Заревела так, что уши отказали, зачавкала. Прикоснулась к руке Софьи, вроде и легко, а по телу аж жар пошел! Потом до груди дотронулась, а после на живот перешла: что-то шепнула -тихо, как дерево шелестит - и стала снова в свинью превращаться.
- Ты забудешь все, что здесь видела, - Галькин голос послышался. - Навсегда забудешь. Придешь домой и будешь жить, как жила. А завтра в печь посмотришь - там тебя твоё дитё и ждет.
Протянула она руку, платок с головы Софьиной сорвала. Та вся бледная была, как покойник. Поднялась молча, кивнула и домой поплелась. Пока шла, все, что у Гальки в хате было, из головы будто ветер вынес.
Продолжение здесь >>
|
